«Стой, кто идёт», или Эзопов язык  

Современные политические  реалии и ужесточение законодательства возрождают старинный жанр эзопова языка — назвать вещи своими именами, не называя их напрямую. 

«Под злобой записной к отличиям и к роду
Желчь хворой зависти скрывается подчас –
И то, что выдают за гордую свободу,
Есть часто ненависть к тому, кто выше нас.
Есть древняя вражда: к каретам – пешехода,
Ленивой нищеты – к богатому труду,
К барону Штиглицу того, кто без дохода,
Иль обвинённого к законному суду.
(...)
Послушать, век наш – век свободы,
А в сущность глубже загляни:
Свободных мыслей коноводы
Восточным деспотам сродни.
(...)
Скажу с сознанием печальным:
Не вижу разницы большой
Между холопством либеральным
И всякой барщиной другой...»
 
Этим стихотворением князя Вяземского русская писательница и по совместительству потомок великого дворянского рода Татьяна Никитична Толстая ответила Юлии Навальной на то, что она не приняла извинений сына Татьяны Никитичны, известного дизайнера Артемия Лебедева, за пост о фейковом немецком гражданстве супруги оппозиционера. 

Иными словами, кто такая Юлия Навальная, чтобы оскорблённая за отпрыска дворянка отвечала ей напрямую?

Но не всегда эзопов язык иносказания носит такой презрительный характер. Чаще в российской истории его использовали из-за невозможности высказать свою претензию адресату. По разным причинам.

Королём жанра, безусловно, стал главный русский поэт, Александр наш Сергеевич. Такие стихотворные колкие высказывания назывались эпиграммами.

Вот, например, самая его известная на графа Воронцова:
 
Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец. 
 
У Поэта был конфликт с графом на почве того, что Пушкин открыто ухлёстывал за его женой. И в этом конфликте Воронцов был стороной скорее пострадавшей, но когда ТАКОЕ четверостишье с намёком на английское воспитание и коммерческие интересы Воронцова гуляет при дворе, то его адресат обречён.

Такой вот чёрный PR того времени.

А это поистине шедевр жанра, эпиграмма на князя Дондукова-Корсакова, главного по цензуре тех лет. Князь ещё и являлся, как это теперь называется, представителем ЛГБТ-сообщества, и должность свою получил во многом благодаря этому качеству, а именно — протекции Президента Академии наук графа Уварова.
 
В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что <> есть
 
Пропущенное слово домыслите сами.  Но гений на то и гений, чтобы одной эпиграммой сразить сразу двоих — и Дондукова, и Уварова.

Спустя годы жанр, надо признать, оскудел на метафоры, хотя уровень адресатов заметно вырос.

Мы живём, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, куёт за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина,
И широкая грудь осетина.
 
На мой вкус, слишком прямолинейно. Возможно, такая прямота и стоила автору эпиграммы “на кремлёвского горца”, великому поэту Осипу Мандельштаму, жизни.

В новейшей истории эпиграммы выродились в анаграммы. Так, художник-акционист Герман Виноградов составил такую из имени тогдашнего московского мэра: ЮРИЙ ЛУЖКОВ с его лёгкой руки стал УКЛЮЖИЙ ВОР. Герману Виноградову эта шутка стоила проигранного суда и, как следствие, крупного штрафа.

Вообще, “подкалывать”российских чиновников разного уровня — хорошая традиция, особенно когда они того заслуживают.

Вчера мама Ксении Собчак и, так уж получилось, сенатор от Тувы, выступила с инициативой о запрете одиночных пикетов напротив парламента. Людмиле Борисовне не нравится, что пикетчики имеют “бомжеватый вид”. И в ответ на это утверждение московская журналистка Софико Арифджанова вышла на одиночный пикет в вечернем платье с плакатом “Нарусова, а так норм?”

Получаешь должность за должностью, переезжаешь из деревни в райцентр, снова получаешь должность. И вот уже запрещаешь появляться в коридоре всякой челяди, пока твоё августейшее тело фланирует по ковровой дорожке до отдельного ватерклозета. И вот не успеешь оглянуться — и ты уже принимаешь закон о запрете одиночных пикетов. 

Главное — напоминать им, что это не мы для них, а они для нас трудятся в своих “кабинетах из кожи”.